Ярославна вспоминает, как попала под бомбежку в чистом поле

Глава 1

1941 год. Июнь месяц.  Мне 14 лет. Я в пионерском лагере «Тощиха». В лагере очень нравится, я там первый раз. Кормят хорошо, гуляем, играем, купаемся в речке под присмотром вожатой Зины, ходим в лес. В тихий час, конечно, не спим, но и не шалим очень. В это время я читала книжку «Черная Салли», название хорошо запомнила, но про что она, не помню.
Но вот началась война. Был прощальный вечер в лагере, прощальный костер, пели песни под баян. Одну из них до сих пор помню, хоть и не записывала. Ее, видимо, сочинил кто-то из лагерных. Я даже мотив помню:

 

Прощай Тощихинская дача

Прощайте вы, мои друзья,

Прощай и речка ключевая,

И голубые небеса.

 

Простите Жоржик, Люба, Зина,

Что мы шалили в тихий час,

Нам трудно, трудно расставаться

Мы крепко, крепко любим вас!

 

Не будем больше мы резвиться,

Не будем больше в лес ходить,

А будем шесть часов учиться,

По вечерам в отряд ходить….

 

Почему эта песня запомнилась мне на всю жизнь? Не знаю. Из лагеря мы ехали на открытых грузовых машинах по просёлочной дороге. Такая пыль! Не видно ехавших сзади машин из-за неё.

Приехали в город, наше Дядьково. Сразу почувствовали тишину. Людей мало, на улицах дежурили дружинники из жильцов, с красными повязками на руках, на каждой улице был свой дружинник. Первая дежурная, которую мы увидели, была наша соседка, тетя Маша Душанина. Она дежурила на нашей улице. Так началось наше военное детство.

 

Глава 2

В магазинах и так было плохо с промтоварами и продуктами, а теперь все исчезло. На взрослых и на детей выдали продовольственные карточки-листки с отрывными талонами, месячный паек. Отрезали купоны на каждый товар: хлеб, американский яичный порошок и жидкий сироп-глюкоза. На день хлеба давали 400 грамм. Для отоваривание карточки прикрепляли к определённому магазину. Около нас был магазин «Водники», а через железнодорожную линию – «Железяка», ещё около Судостроительного завода был магазин «Судоверфь». С последнего нам потом носили хлеб в мешочках для каждого дома, но каждую семью полагалось по мешочку. Ох, и вкусный же был хлеб! Но очень хотелось сладенького. Мы не знали, что такое пирожное, шоколадки, пряники. Да и конфет не видели. Вместо сахара выдавали порошок сахарин. Если маме удавалось испечь из чего-нибудь оладушки, то разводили из сахарина сладкую водичку и макали.  Сковородку намазывали луковицей. Мама изо всех сил старалась накормить меня и брата, отдавая нам часть своей порции. 

У рабочих солевой базы маме иногда удавалось купить сырую и тяжелую  соль, которую она сушила на русской печке, а затем несла на базар (около будущего цирка). А зимой возила эту соль на санках через улицу Вишняки, через  реку Которосль, или же через Коровники. В то время это было запрещено, несколько раз соль у мамы отбирали милиционеры. Домой мама приходила в слезах. Но а если соль удавалось продать, то домой она привозила буханку хлеба «с рук». Иногда денег оставалось и на кусок мыла. Помню мама взяла меня с собой. Мы везли санки по шпалам.  Около шпалозавода нас остановил милиционер. Он, наверное, понимал, что мы не воры, а едем ради куска хлеба и отпустил нас, видимо пожалел. Все-таки мама с ребенком шли, дрожали. И так всегда на нервах. Мама старалась изо всех сил, чтобы мы не голодали. Зимой на санках, летом на плече несли груз до «сенной» (базар).

     
Папа был мобилизован на трудовой фронт по состоянию здоровья. Его часть  стояла в городе около Махорочной фабрики. Я ходила туда пешком, через весь город. Мама что-то и ему отрывала. Помню, удалось выменять несколько кусков сахара, и мы все отдали папе. Ведь у него была язва желудка, а лечить было нечем. Но мы в войну ничем не болели.

 

Глава 3

Мы с братом Валентином учились в школе №21. Брат, на 3 года старше меня, школу бросил, пошел работать на Судостроительный завод, как и многие подростки. Затем их послали на Судостроительный завод города Рыбинска. Мама ездила к нему на попутной машине. Раз попали в аварию, но, слава богу, всё обошлось. Затем Валю вновь перевили на свой завод, где он проработал токарем, фрезеровщиком до пенсии. Вечернюю школу -семилетку он заканчивал в вечернюю смену. После работы – в школу. Я тоже хотела бросить школу, но меня уговорила остаться учительница Лидия Петровна, ведь училась я хорошо.

 
В пятом классе нас послали работать в совхоз «Новосёлки». Собирались у школы и шли через Костромскую линию кустарником. Сейчас там пивзавод. Работали все лето в поле на прополке, уборке овощей. Там нас кормили постными щами из зеленых листьев. Мы и этому были рады, не унывали и смеялись, и песни пели - «Детство». 

Около дома у нас был небольшой огород. Сажали картошку и другие овощи. Из листьев свеклы варили щи, а саму свеклу вялили в печке и сосали как конфетку. И пили чай. Ребята постарше дежурили на крышах домов. При себе они имели ведро с водой или песком. В случае попадания фугасной бомбы, ее нужно сразу опустить в воду или песок. Ведь рядом был аэродром и воинская часть. Самолеты часто бомбили, фугасная бомба - это зажигательная бомба, ее надо сразу гасить. При бомбежке осколки от взорвавшихся снарядов барабанили по крышам.  Во время налета наши прожектора ловили в небе немецкий самолёт, а зенитки били по нему. Мы, конечно, в такие ночи не спали: или шли в траншею через дорогу, где сидели до окончания тревоги, или просто сидели в доме одетыми.  Бомбили не только  аэродром, но и заводы – Шинный, Моторный. 
 

Глава  4

Мой папа, Рыбин Петр Николаевич, и наш сосед Иван Шохоров до войны работали на Мукомольном заводе в Коровниках. Дядя Ваня погиб на фронте. На заводе семьям фронтовиков давали паек: суп или лапшу. Мы с Борей Шохоровым (он старше меня на год), сыном дяди Вани, ходили с бидончиком за обедом в Коровники, мимо частных домов Суворовского завода, по берегу Волги. Идем обратно, из бидончика так вкусно пахнет! Сядем на лужайке и поедим лапши через край бидончика. Домой приносим не полный обед. Мама, конечно, не ругала, ведь так есть хотелось, а лапша такая вкусная была. До сих пор я как-будто ощущаю ее вкус.

   
Напротив нашего дома, через дорогу (а жили мы на железнодорожном переулке у Волги) был деревянный сарай-клуб железнодорожников с кинобудкой. Нам казалось, что лучше клуба нет, а ведь других и не было. Из фильмов были в основном военные. Также, мы любили играть в лапту. Зимой мальчишки катали по снегу деревянные шары. Катались на лыжах и на санках с горы на реке Дунайка. Позже клуб заняли для военной столовой, а во время войны он сгорел. В конце нашей улицы была небольшая воинская часть. Фельдшер этой части Анна Ивановна стояла у нас на квартире. Помню ее шкаф, комод с маленькими ящичками для медикаментов. Но солдаты, как и мы, почти не болели.

 

Глава 5

В  1942 году мама познакомилась с женщиной Еленой Ивановной Соколовой. У неё родился мальчик - Славик, и Елена Валентиновна уговорила маму сидеть с маленьким ребенком, так как не могла бросить работу. Мама согласилась за хлебную карточку. Вот нам опять была подмога. Так мы этого мальчика и вырастили. Мама была  очень добрым человеком, делилась чем могла, хоть картошиной, да поддержит. Приходила к нам и соседка Маша Топыркина. Муж на фронте, сама инвалид, жила одна, на одну карточку. Придет вся опухшая от голода, встанет у порога и стоит. Мама чем-нибудь, да покормит ее. Так мама спасла Машу от голода. Она жила еще много лет, муж ее погиб на фронте, я помню его имя - Веня. Папа тоже был жалостливый, добрый. Была еще спасенная женщина - Филиповна.

 

Глава 6

В 1944 году наша школа №21 была занята под госпиталь. Во дворе школы, на берегу Дунайки стояла деревянная церковь Ильи Пророка, улица рядом называлась Ильинской. В этой церкви было общежитие от Судостроительного завода, потом там жили военные моряки. В военные годы церковь сгорела. Но осталась в памяти Ильинская улица. 

   
Нас перевели учится в школу №22 на Тормозной завод (сейчас Радиозавод). Утром уезжали на самоходе (поезд в четыре вагона), а после школы шли пешком по шоссе. Ведь автобусов не было. Потом госпиталь перевели, и нас вернули в свою школу. Помню своего  учителя начальной школы - Анну Александровну. В первом классе она с нами в коридоре по переменам играла в хоровод. Мы часто пели песню:

Завивается капуста моя,

Завивается зелёная.

 

Помню классного руководителя Александру Александровну, помню учителя по русскому языку Ольгу Михайловну, помню учителя по физике Тамару Матвеевну, помню учителя по немецкому языку Августу Ивановну, помню директора Варвару Васильевну Соколову. Биологию преподавала пожилая учительница Мария Михайловна. Помню, она рассказывала про бобовые, какие они полезные, а в глазах наверное представлялся гороховый суп. Она была старше всех учителей, и ей, наверное, было очень трудно. Ведь у всех были семьи. Спасибо им всем, за то, что они учили нас в трудное время!
 

Кроме школьных уроков мы читали книжки из библиотеки имени Достоевского, которая находилась на Торговой площади в деревянном двухэтажном доме, вместе с почтой на первом этаже. Библиотека плохо отапливалась, не было дров. Библиотекарша, которая выдавала нам книжки, постоянно дула на свои замерзшие руки. С ней был и её сын, Вова, лет пяти. Помню библиотеку: длинный прилавок, и мы стоим в очереди друг за другом. Ведь, кроме чтения, других развлечений не было.

 

Глава 7

В Красных ткачах жила моя бабушка Мария Федоровна и двоюродные сестры. Я иногда ходила к бабушке пешком по московской дороге. По обеим сторонам был лес. Сейчас там Нефтеперерабатывающий завод. Автобусов не было, люди шли в город и из города пешком. Иногда посадит попутная машина,были тогда трёхтонки и огромные пятитонки, ели заберешься на них. Ходила я одна, мама отпускала, потому что хоть и была война, но было спокойно, никакого хулиганства и воровства. Люди были добрые, отзывчивые, даже двери в домах не запирали.

   
Однажды мы с двоюродной сестрой Таней Канашовой попали под бомбежку. Шли мы в Куйбышевский поселок через Нефтебазу, Липовую гору. Тогда за ней было поле и кустарник, недалеко аэродром. И вдруг завыла сирена – воздушная тревога! Забили зенитки. Видим, высоко в небе немецкий самолет, около него рвутся снаряды, летят осколки. Одну бомбу самолет все же сбросил. Мы бежали бегом, спрятаться негде, было очень страшно. Добежали до жилого барака у линии, переждали тревогу там. Эта бомбежка в чистом поле запомнилась мне на всю жизнь.

 

Глава 8

Настал  1945 год. Я училась в 7-ом классе. 9 мая, как обычно, идём в школу, и нам объявляют: «Кончилась война!» Все рады и смеются, и плачут. Был митинг на школьном дворе,  потом нас отпустили домой. На выпускном вечере мы пели, танцевали. 
 

После окончания семилетки поступила в железнодорожное медицинское училище на фельдшерское отделение. Старое деревянное здание, даже туалет на улице. Нас из Дядькова в группе было 10 девчонок, ходили все вместе, почти всегда пешком по шпалам. В перерывах между лекциями сидели на Московском вокзале, ели фруктовое мороженое, иногда покупали в буфете-ресторане булку «Ромовую бабу». Это были тяжелые послевоенные годы. Из промтоваров ничего нигде не было. Очень хотелось одеть что-то нарядное. Все перешивали, перелицовывали – берегли. На рынке у спекулянтов можно было купить все, но не каждому это было доступно. Вот поэтому и берегли каждую вещь, и каждая вещь была в радость.  
 

Техникум я закончила в 1948 году, начала работать медсестрой в детской больнице имени «8 марта» на Волжской набережной. Три года ходила на работу пешком через Коровники. С работы в восемь вечера удавалось уехать на автобусе. Вот так началась моя юность, моя трудовая жизнь. В 1951 году перешла работать ближе к дому в больницу №2 на здравпункт завода имени Суворова. Работала заведующим фельдшерским здравпунктом до выхода на пенсию в 1985 году.