В очереди потеряла сознание и рухнула на мостовую: ярославна о кошмарах детства
- 31 мая 2019
- 12+
- Служба новостей
О том, как рано повзрослели дети войны, рассказала Елена Лукина
В семье нас было пятеро детей. Все мы уже в преклонном возрасте, но любим вспоминать родные места и родных. Детство было голодное у всех. Мне было 6 лет, когда у нас умирала корова "Цветоха". Есть было нечего, стало еще хуже, ведь корова была нашей единственной кормилицей. Щи из щавеля было даже забелить нечем. В трех километрах от нашей деревни находилось село из шести - семи домов, там была мельница, мельника звали Иосиф. Молол он - у кого, что находилось - бесплатно. Там же жила женщина Матрена, у нее было много денег. Откуда они у нее были, я не знаю. Моя мать пошла к ней и стала умолять ее дать в долг денег на покупку коровы. Матрена денег дала, но поставила условие, чтобы кто-то из детей (а нас было пятеро) все лето жил у нее, полол огород, жал траву в заросшем овраге. Траву эту, каждый день надо было нарубить мелкой сечкой целое корыто. Этой травой она кормила свинью.
Она кормила меня плохо. Я все время плакала, хотела домой, но я понимала - надо, раз жребий пал на меня. Все остальные сестры и брат тоже не сидели без дела.
Все равно, детство вспоминается с такой любовью, хотя оно было очень тяжелое. Народ у нас был очень дружный, добрый. Вспоминаю своих учителей. они все отдавали нам, детям. Работали за копейки, ходили из дальних деревень. Я до сих пор помню их всех поименно. Мы ходили в школу голодные, холодный. Помню, мне было 8 лет, пошли с матерью в другое село за хлебом - 12 километров. Очереди стояли километровые. В тот год стояло жаркое лето. Видимо сказались путь и жара - стоя в очереди я потеряла сознание и ударилась головой о каменную мостовую, которую строили пленные немцы. Хлеб нам дали без очереди. В руки давали по одной буханке,а моей маме дали две. Меня отвезли к знакомой мамы. У этой женщины была комнатушка метров девять.
Она жила вместе с сыном. Меня положили на пол на засаленной фуфайке. Женщина - тетя Женя - лечила мою рану настоем березовых почек на самогоне. Когда рана затянулась огромной коркой, тетя Женя вывела меня на дорогу и сказала, чтобы я шла все время прямо. Поворотов не было, густой сосновый лес, и по обе стороны большака были озера. Я прошла 12 километров. Тетя Женя была больна, проводить меня она не могла. А у мамы были колхозные работы, потому я шла одна - весь день (с утра до вечера). Ела бруснику, плакала и шла дальше.
Мы, послевоенные дети, были как-то взрослее нынешних. Было голодно, тяжело, но мы благодарны матери, что она не отдала нас в детдом.
Я помню, как старшие брат и сестра - Тамара и Миша, весной копали из-под снега гнилую картошку (ее звали трофеями). Приходили они домой замерзшие, в заледеневшей обуви. Приходилось опускать ноги в чугунок с горячей водой, чтобы разуться. Мама плакала и жалела нас.
Несмотря на все трудности, народ был очень добрый. Всех этих людей уже нет в живых, а я до сих пор вспоминаю свою худенькую, в чисто белом платке мать. Господи, ну зачем все эти войны, если они никому не приносят добра!